Начну с внешней по отношению к тексту информации. Мне известно, что эстетические предпочтения Д. Озерского (автора текста) и в целом группы "Аукцыон" изначально были достаточно близки к авангардизму и с течением времени всё более смещались в этом направлении (альбом "Жилец вершин" на тексты кубофутуриста Велимира Хлебникова, 1995, сотрудничество с поэтом-авангардистом и художником А. Хвостенко). Текст песни 1988 года - времени, когда художественные открытия авангардизма активно возвращались в культуру, - имеет достаточно узнаваемые характеристики, которые позволяют отнести и его к авангардизму. А это значит: сразу отказаться от однозначной интерпретации; обращать внимание на форму, которая, возможно, будет основным смыслообразующим фактором; иметь в виду противоречивую, абсурдную картину мира, воспроизводимую и часто подчеркиваемую авангардистами; учитывать провокативную, эпатажную природу авангардистского искусства; помнить об интересе аванградистов к маргинальным (для "мейнстримовой" культуры) областям - искусства, психики, бытия в целом. Если я, первым делом попытавшись определить эстетическую природу текста, ошиблась с ней, и моя интерпретация будет ошибочной. Однако рискну.
В формальной организации текста обращает на себя внимание паронимическая аттракция (семантическое сближение слов, имеющих звуковое сходство): лети, лейтенант (явно "лети" потому что "лейтенант", сержанту, к примеру, предлагалось бы что-то созвучное слову "сержант"); друг - другой (слова, кстати, исходно родственные); воля и производные - боль и производные. Все эти пары значимы для текста: первая из них формирует заглавие, две остальные неоднократно в разных вариациях появляются в тексте. Еще случаи фонетически подобных слов рядом (внутренние рифмы), которые, вполне возможно, оказались рядом именно потому, что созвучны: "другой, с клюкой", "не то, в пальто". Можно попробовать поискать рациональные смыслы появления клюки и пальто в тексте, тем более что оба предмета входят в целый ряд устойчивых культурных, языковых, литературных, а клюка - и мифопоэтических контекстов, но не думаю, что какой-то из них здесь является предпочтительным, не исключено, что имеется в виду все сразу. Склоняюсь к мысли, что клюка и пальто, появившись здесь по "фонетической" причине, т.е. в достаточной мере случайно, во всём объеме их недифференцированных значений оказываются атрибутами "другого" = (?) "не то" (вообще не человеческая сущность?), возможно, воплощающими абсурд и хаотичность и этой сущности, и, не исключаю, всего окружающего мира; "не то, в пальто": позволю себе предположить воплощенную пустоту, форму без содержания).
"Другой" и "друг", похоже, противопоставляются ("друга нет, нет совсем", "ходит за мной... другой"). Предположу: подмена человеческих ("дружеских") отношений отношениями "я - другой", в которой "другой" выхолащивается, в данном случае либо оставаясь неопределенным, либо "наполняясь" единицами армейской иерархии (это как раз предположительно, интерпретация). С другой стороны, в конце первой строфы соположены "друг" и "лейтенант". Но не факт, что если рядом, значит, связаны: прямого указания на связь как раз нет. Хотя некоторый простор для предположений открывается (но это оставлю на потом: есть у меня одно предположение, хотя оно явно не единственное возможное).
Предполагаю: "я - друг - другой" - основание для группировки персонажей. Условно говоря, "я" рефлексирует, "друг" - некий положительно оцениваемый персонаж (или персонажи), "другой" - группа скорее враждебных, чем дружественных персонажей, обманчивая или суррогатная подмена "друга".
Кстати, тут может быть уместна и психологическая интерпретация в рамках как психоанализа, так и психосинтеза. Но мне непонятно, почему
Jesse только в Лейтенанте видит субличность "лирического я" (=эго). Там вообще все персонажи могут быть его субличностями, а весь текст - "транскрипцией" самоанализа. А "любимый папа" - фрейдистское "супер-эго" )) (это уже шутка, там на самом деле что-то интересное с другом и, возможно, насилием, см. первое двустишие 2-й строфы).
Воля и боль: похоже, это основа "философского содержания".
Начало: "Больно мне" + отказ от воли ("не надо воли, довольно": интересно слово "до-воль-но", также имеющее в себе смысл воли + приставку до- с ограничительным смыслом); "не делает больно... значит... не друг" (попытка разобраться в природе наличествующего "другого"?).
Наиболее концентрированно игра этих слов (и их смыслов) представлена в двустишии:
Не больно вольно дотоле
Доколе воля больна.
Обратим внимание: однокоренные слова здесь оказываются не родственными (или не полностью родственными) по значению. "Больно" = "очень", "больна" (болезнь, физическая боль, но здесь в переносном значении: больна воля, т.е. ограничена в своем проявлении). В целом же у этой фразы достаточно однозначный и простой смысл, хотя и присутствует тавтология (явно намеренная). Из смысла ее можно сделать достаточно вероятный вывод: причина мучительных состояний героя, заявленных в первой строке ("больно", "скучно", "тошно"), - "болезнь воли", всё его собственное (и воля, и болезнь).
В следующих 2 строках:
Бывают разные воли,
А боль бывает одна... -
обратила бы внимание на глагол "бывает": он, как правило, используется там, где есть вариативность (бывают шарики белые, черные, красные, синие и др.). В формулировке "Бывают разные воли" всё нормально (кстати, диапазон "воль" может быть гораздо шире, чем указано
Jesse: добавим сюда и ницшевские "воли" (к жизни, к власти, к болезни...), и возможность понимания разных "воль" как волеизъявлений разных людей (в том числе и интериоризированных, почему нет?). Получается, что действительно "воли" бывают очень и очень разные. Следующее утверждение: "боль бывает одна", - интересно в грамматическом смысле. "Одна" вариативности вроде бы не предполагает, но форма глагола ("бывает") - предполагает. Дальнейшая трактовка здесь, думаю, также не единственная: бывает одна, а бывает и не одна? Как-то еще? Судя по следующей строке (А где она?") бывает, что ее и не бывает. Как соотнести это с началом песни ("Больно мне")? Динамика (было больно, стало не больно / стало невозможно определить локализацию или само наличие боли?)? Или парадокс (больно, но непонятно, где / больно и не больно одновременно)? Для определенного вывода оснований не вижу, но он тут, возможно, и не нужен.
В общем, много наговорено (хотелось больше, остаются "за кадром" еще наблюдения, тема цитат и аллюзий, соотношение собственно текста и того, как он звучит с музыкой - а это может модифицировать смысл), попробую подвести какую-то черту.
Как и многие авангардистские тексты, этот, на мой взгляд, призван не сообщить реципиенту какую-то информацию, идею, чувство и т.д., а "встряхнуть" его мозг, спровоцировать его самого на поиск и установление новых связей между вещами в мире. Это там определенно есть, решается через несколько паронимических аттракций (одна из них в названии), нарушение привычного синтаксиса, неопределенность и многозначность смыслов.
Предположу, что содержанием может быть достаточно вялый и беспорядочный самоанализ с диагностированием "болезни воли" и предложением Лейтенанту (одной из субличностей "лирического я"?) лететь то ли в качестве лекарства (частичного?) от этой болезни, то ли в качестве бегства (по крайней мере, частичного). Плюс картина дисгармоничного окружающего мира. Но дело не только и не столько в этом, сколько в словесном, формальном воплощении этого процесса, более ценном, чем сам процесс.
Как-то так.