РАС в классической литературе?

[rise]

См. первое сообщение темы

Я видел, поэтому и написал "не терпелось". Очень уж сильное произвело впечатление, чтобы не написать еще раз.

[ghoststory]

Иногда думаю о том, что конкретно можно было сделать, чтобы помочь Беликову в конкретных ситуациях (при этом полностью понимая, что это придуманный персонаж; но очень последовательно изложены симптомы, действительно правдоподобно).

[Tanita]

Читала давным давно, что А. Конан Дойл и его Шерлок Хомс с синдромом Аспергера.

[ClaireGreen]

Подумала и вспомнила еще один яркий пример из русской литературы - Акакий Башмачкин из "Шинели" Гоголя.
Всю жизнь был занят одной и той же рутинной работой, где нужно было внимание к деталям (переписывание рукописей). Даже были любимые буквы, которые особенно нравилось выводить. И вообще работа была главным и единственным интересом в его жизни. Когда предложили должность повыше, перенапрягся из-за новизны задачи и отказался.
О быте и внешнем виде особо никогда не заботился, но когда все-таки решил поменять шинель, она стала его новым главным интересом, ради которого он многим жертвовал.
Всегда был сам по себе, с людьми почти не общался, они его не уважали. За себя постоять не мог, что и привело к трагическому финалу.

Выходит, как писали выше в теме, аутичных героев в классике мало просто потому, что среда не особо давала им шанс выжить и добиться чего-то заметного. Рискну предположить, появляться такие персонажи в русской литературе начали с того момента, как стала освещаться тема "маленького человека".

[ghoststory]

еще один яркий пример из русской литературы - Акакий Башмачкин из "Шинели" Гоголя

По-моему, нормальный дядечка, просто интроверт, меланхолик или что-то подобное. Социальные отношения у него не нарушены так, как у людей с РАС.
Думаю, сводить "маленького человека" к РАС нельзя, и персонажи с отклонениями (в том числе с предположительными РАС) явно появились раньше. А "маленький человек" - это еще и (а то и преимущественно) плод обстоятельств.

[ClaireGreen]

Социальные отношения у него не нарушены так, как у людей с РАС.

Мое внимание больше привлекли сильные узкие интересы. И я бы не сказала, что у Башмачкина социальные отношения на уровне простой интроверсии.

Думаю, сводить "маленького человека" к РАС нельзя

Разумеется, нельзя. Я имела в виду, что людей с РАС раньше было проще встретить среди "маленьких людей", чем среди известных.

[Alarika]

я бы не сказала, что у Башмачкина социальные отношения на уровне простой интроверсии.

Прочитала ещё раз. Нигде не нашла нарушений социальных способностей. Описано много социальных ситуаций, везде ориентируется хорошо и действует сообразно своему положению и обстановке. Социальное воображение развито хорошо.

Один интенсивный интерес (или два - если вместе с шинелью). И недостаточные способности для перехода на более высокооплачиваемую работу. Даже наличие какой-либо акцентуации сомнительно (кроме как в единственном живом интересе, нигде педантичность не проявляется сверх среднего).

Вообще, насколько мне понимается, "маленькие люди" специально так описываются, чтобы всем было ясно - ничего особенного в них нет. Ни особо выдающихся или приятных качеств. Ни явных недостатков или вредных черт характера. И в обычное нормальное литературное произведение их не вставишь, поскольку от характера их никакой яркости или красоты литературному произведению не прибудет. А появился этот типаж в литературе, потому что слишком много грамотных стало, и людям надоело читать только про особенных или характерных героев (с коими себя сопоставить человеку невозможно), наступила пора ввести в литературу "обычного человека". Относительно литературы и "маленьких людей" моё мнение ничего не стоит, просто мне так кажется. А на наличие РАС "Шинель" я серьёзно сопоставляла.

[ghoststory]

Мое внимание больше привлекли сильные узкие интересы.

Это возможно и без РАС. И может отсутствовать при РАС.

И я бы не сказала, что у Башмачкина социальные отношения на уровне простой интроверсии.

Что именно соответствует диагностическим критериям РАС?

людей с РАС раньше было проще встретить среди "маленьких людей", чем среди известных.

Не совсем понятно противопоставление. "Маленький человек" - это такой обобщенный конструкт: человек из "низов" общества, "забитый" нелегкими, унижающими условиями развития и жизни (которые могут и вторичную аутизацию спровоцировать, которая не есть РАС, а могут и что-то другое). Макар Девушкин хороший пример: он сам рассказывает о себе, раскрывая (иногда невольно) свою мотивацию, логику рассуждений, источники поведения, при этом РАС там нет. А конструкт "известный человек" в литературе пока что отсутствует и вряд ли появится (потому что литература теперь занимает не те позиции, что в 19 веке, и появляющиеся в ней типажи не имеют такого воздействия на общество).

[Алексей]

людей с РАС раньше было проще встретить среди "маленьких людей", чем среди известных

В известном описании высшего общества упоминается "химик, ботаник, князь Фёдор, мой племянник от женщин бегает и даже от меня". Можно предположить аутичные черты. Я думаю многие аутичные люди находили свое место в монашестве. Можно предположить аутичные черты у Тихона Задонского, Серафима Саровского, Феофана Затворника.

[Kurzewile]

В романе Дзюнъитиро Танидзаки "Мелкий снег" есть эпизодический персонаж по фамилии Номура (один из женихов, которые сватались к третьей сестре, Юкико). По-моему, "наш" человек: неуместно пристально смотрит, подробно расспрашивает и длинно отвечает, вызывает неловкое чувство у окружающих, к месту и не к месту упоминает вид на море, дотошно выясняет подробности о будущей невесте, имеет свойство разговаривать сам с собой. Выписки из текста (длинные) под катом.
В экранизации он тоже есть, но там неуместно много говорит о разведении рыбы, как будто это специнтерес его (он сотрудник рыбопромышленной компании) и при рассказе о себе показывает документы....в том числе свидетельства о смерти предыдущей жены и детей, совершенно не замечая ужаса присутствующих.

читать дальше »

Что же до г-на Номуры, то он выяснил всё, что его интересовало об их семье, и даже, как оказалось, где-то видел г-жу Юкико.

Тэйноскэ, в свою очередь, постарался по доступным ему каналам разузнать, что представляет собой Номура как человек. При этом выяснилось: особых пороков за Номурой не водится, если не считать одной довольно-таки странной привычки: он имеет обыкновение разговаривать сам с собой. Делает он это лишь тогда, когда, по его мнению, поблизости никого нет, но сослуживцы не раз оказывались невольными свидетелями его странных, можно сказать совершенно бессмысленных, бесед с самим собой. Покойные жена и дети тоже знали за ним эту чудинку и нередко посмеивались над «забавными вещами, которые говорит папочка».
В качестве примера Тэйноскэ рассказали о таком случае.
Один из сослуживцев Номуры находился в туалете, когда кто-то зашёл в соседнюю кабину. Вскоре оттуда послышался голос, дважды повторивший один и тот же вопрос: «Простите, пожалуйста, вы господин Номура?» Сослуживец хотел было ответить: «Нет, я такой-то», — но тут до него вдруг дошло, что голос принадлежит никому иному, как самому Номуре. Чтобы не ставить Номуру в неловкое положение, — судя по всему, он не подозревал, что в туалете кто-то есть, — этот сослуживец постарался ничем не выдать своего присутствия. Но, поскольку Номура всё не выходил и не выходил из своей кабины, тому в конце концов надоело ждать, и он потихоньку выскользнул из туалета.
Номура, конечно же, не мог не понять, что его подслушали, и в душе наверняка испытывал досаду, но, вернувшись в комнату, продолжал работать, как ни в чем не бывало. Слова, которые он говорит в такие минуты, совершенно безобидны, но от этого они кажутся ещё более смешными. Хотя порой по рассеянности Номура и оказывается застигнутым врасплох, эту его привычку нельзя назвать вовсе бессознательной уже потому, что в чьём-либо присутствии он избегает разговаривать сам с собой. Иногда, будучи уверенным, что поблизости никого нет, он говорит так громко, что человек непосвящённый вполне может подумать, будто он сошёл с ума…

Сатико с Тэйноскэ уже успели обратить внимание на сидевшего в кресле немолодого мужчину, чьё лицо показалось им знакомым. Торопливым движением притушив в пепельнице недокуренную сигарету, Номура поднялся им навстречу. Сложения он был плотного и даже, как ни странно, ладного, но при этом, как и опасалась Сатико, выглядел ещё более непривлекательным, чем на фотографии. Его редкие, с проседью волосы торчали какими-то неряшливыми пучками, лицо было сплошь иссечено морщинами. На вид ему можно было дать всё пятьдесят пять лет, хотя он был только двумя годами старше Тэйноскэ. А если учесть, что Юкико, напротив, выглядела много моложе своих лет, их с Номурой можно было бы принять за отца и дочь. Сатико испытывала неловкость перед сестрой уже за то, что вообще привела её сюда.
Когда стороны жениха и невесты были представлены друг другу, всё шестеро расположились вокруг столика, но беседа не клеилась, то и дело возникали неловкие паузы. Возможно, причиной тому была неприступность, с какой держался Номура, но и супруги Дзимба, казалось бы, обязанные прийти на помощь, тоже как-то странно робели перед ним и чувствовали себя весьма скованно. (...)
— А в чем, позвольте спросить, главным образом заключаются ваши обязанности, господин Номура? — спросил наконец Тэйноскэ, чтобы сказать хоть что-нибудь.
Последовал рассказ Номуры о том что его обязанности сводятся к руководству и надзору над технологией разведения форели в префектуре Хёго и что, как ему удалось установить, лучшая форель водится в Тацуно и Такино.

Сатико, опираясь на руку Тэйноскэ, с большим трудом осилила лестничный марш. Они поднялись наверх заметно позже других. Увидев их, стоявший в коридоре Номура как ни в чем не бывало радостно воскликнул:
— Взгляните, господин Макиока, какой отсюда прекрасный вид на море!
— В самом деле. Лучшего места, для сегодняшней встречи, пожалуй, нельзя было и придумать, — с готовностью поддакнул стоявший рядом с ним Дзимба.
— Когда глядишь отсюда на порт, кажется, будто вдруг перенёсся в Нагасаки. В этом пейзаже есть нечто экзотическое, не правда ли?
— Как верно вы это подметили, господин Номура! В самом деле, очень похоже на Нагасаки, — с прежней живостью откликнулся Дзимба.
— Я частенько бываю в китайских ресторанчиках в Нанкинском квартале и никогда не подозревала, что в Кобэ есть такое прелестное заведение, — вступила в разговор г-жа Дзимба.
— Этот ресторан находится рядом с моей службой, мы здесь часто обедаем, — пояснил Номура. — И, доложу вам, кормят здесь совсем неплохо.

Юкико было не по себе не только из-за подавленного настроения сестры и зятя, но и от упорных, пристальных взглядов Номуры.

Тэйноскэ с немалым удивлением отметил про себя, что Номура знает всю подноготную об их семье — о самой Юкико, о её сёстрах, об их покойном отце, о Цуруко с мужем, о скандальной истории с Таэко, наконец. Тэйноскэ выразил готовность ответить на всё интересующие Номуру вопросы, и дотошность, с которой тот принялся его расспрашивать, не оставляла сомнений в том, что он навёл справки о Юкико везде, где только мог.

Номура произвёл на Тэйноскэ впечатление человека очень нервного. Глядя на него, было нетрудно поверить, что за ним водится странная привычка разговаривать с самим собой. Номура же, судя по всему, ни на секунду не сомневался: его предложение будет принято. Скорее всего, именно поэтому он и не стеснялся в своих вопросах углубляться в щекотливые подробности.

Когда подъезжали к Аодани, Номура неожиданно изрёк: «Приглашу всех ко мне на чашечку кофе». Макиока попытались было отказаться, однако Номура не пожелал слушать никаких возражений. Особо похвалиться своим домом он, конечно, не может, но зато у него из гостиной открывается великолепный вид на море, получше, чем из ресторана «Пекин». Нет, они должны непременно зайти. Заодно они посмотрят, как он живёт.

Тут из-за столика в зале поднялся какой-то незнакомый Таэко пожилой господин и решительной походкой направился к Юкико. Учтиво поздоровавшись, он сказал:
— Если вы не очень торопитесь, быть может, я могу предложить вам выпить со мной чаю? Это займёт у вас не более пятнадцати минут.
Юкико залилась краской и в полном замешательстве пробормотала что-то невнятное.
— Право же, прошу вас, — повторил тот. Наконец, как видно отчаявшись получить какой-либо ответ, он столь же учтиво извинился и вернулся к своему столику.
— Скорее, Кой-сан, скорее! — прошептала Юкико и, едва дождавшись, когда упакуют пирожные, выскочила на улицу.
— Кто этот человек? — спросила у неё Таэко.
— Это он, тот самый, с кем я недавно встречалась.
Тут только до Таэко дошло, что это был Номура.

Однако, как оказалось, Юкико смущает не столько внешность Номуры, сколько то, что, пригласив её к себе домой после смотрин, он счёл возможным продемонстрировать ей фотографии первой жены и детей. Конечно, она понимает, что для Номуры это второй брак, сказала Юкико, но разве так уж трудно догадаться, что ей неприятно смотреть на эти фотографии? Она способна понять чувства вдовца, который чтит память своих умерших близких, но, пригласив в дом будущую невесту, он мог бы незаметно убрать эти фотографии или, уж если на то пошло, вовсе не подводить её к божнице, где они выставлены. Одного этого довольно, чтобы сделать вывод: Номура — человек чёрствый, а такого Юкико никогда не сможет полюбить.