Из второй главы написанной ей автобиографической книги «Алекс и я»:
Моё общение с птицами имеет очень долгую историю. Мне исполнилось четыре года, когда отец подарил мне на день рождения птенца волнистого попугайчика. Вот так у меня появился нервно подрагивающий маленький пернатый комочек. Я наблюдала за тем, как бедняжка дрожал от страха, переминаясь с лапки на лапку, при этом издавал чирикающие звуки. Потом малыш посмотрел на меня и зачирикал уже более уверенно – он начал испытывать доверие ко мне. «Привет, птичка», — обратилась я к нему, открыла дверцу клетки и предложила сесть на указательный палец. Я вынула его из клетки так, чтобы мы могли видеть друг друга. «Привет, птенчик. Как ты? Как же мы назовём тебя?» — снова обратилась я к моему питомцу.спойлер
О матери (для понимания контекста):Мне никогда не дарили игрушек, в значительной степени потому что и моим родителям в детстве также их не дарили. Поэтому о подобном они даже и не думали. Родители принадлежали к первому поколению американцев: родители моей матери были румынами, родители отца — из Литвы, оба они росли в лишениях. В любом случае игрушки не имели для меня большого значения. Я была рада своим играм — с горшками и сковородками, также я собирала и разбирала кофеварку. Кнопки и пуговицы были моими самыми любимыми игрушками.спойлер
Случай в булочной, а затем о школе:спойлер
Женщина, работавшая за прилавком в магазине, взяла печенье и предложила мне с лучезарной улыбкой: «Вот! Хочешь печенье, детка?» Я всегда была очень стеснительной. В большой степени потому, что моя социальная жизнь не была особенно активной, я почти не общалась с незнакомыми людьми, навыки социального поведения у меня были совершенно не развиты даже для четырёхлетнего ребёнка. Я стояла, опустив глаза в пол, вероятно надеясь, что пол поглотит меня и поможет мне избежать того, чтобы как-то действовать в этой ситуации, дальше протянула руку и взяла печенье, не сказав ни слова.спойлер
