спойлер
Глава 4. Жизнь Демлика.
Проблемы у Демлика начались с раннего детства. Он довольно поздно заговорил,
предпочитал возиться со своими игрушками и не всегда с первого раза реагировал,
когда к нему обращались. В три года на детской площадке он дичился сверстников и
обычно играл один, даже не пытаясь с кем-то подружиться. Еще он мог внезапно
вскочить, обежать песочницу и, как ни в чем не бывало, вернуться к прерванному
занятию. И хотя он ни к кому не приставал, другие дети заметно опасались его
странного поведения и в свои игры не приглашали.
Педиатрическая служба в Ренетии всегда славилась своей дотошностью и не упускала
из виду никаких особенностей поведения своих малолетних пациентов. Демлика
обследовали психиатры и вынесли вердикт о наличии у него аутистического
расстройства. К аутизму в Ренетии давно было особое отношение. Аутистичное
поведение здесь рассматривали как ореховую скорлупу, под которой может таиться
очень интересное содержимое, но чтобы явить его миру, скорлупу эту необходимо
вскрыть, чем, собственно, и занимались теперь работавшие с Демликом психологи. К
счастью, аутизм его оказался достаточно высокофункциональным, годам к пяти он
неплохо освоил речь и даже научился кое-как взаимодействовать со сверстниками и
незнакомыми взрослыми.
Первое же измерение интеллектуального коэффициента Демлика вызвало фурор. Сто
пятьдесят единиц! Это было исключительно много, и мальчика моментально взяли на
заметку как потенциального научного гения, что позволяло ему обучаться в самых
лучших школах по выбранным им самим программам. Разумеется, коррекция его
поведения отныне не должна была включать никакого медикаментозного
вмешательства, поскольку все известные в этой сфере лекарства, увы, угнетающе
воздействовали на умственные способности, вызывая как минимум седативный эффект.
Итак, Демлик попал в интеллектуальную элиту. Далеко не всем малолетним аутистам
так везло. Ренетские психиатры давно выяснили, что вылечить аутизм невозможно, в
то время как государственная идеология Ренетии ставила во главу угла обеспечение
физического и психического здоровья граждан страны. Если ребенка невозможно
излечить от тяжкого недуга, если из-за его заболевания обществу в дальнейшем не
будет от него никакой пользы, то милосерднее считалось усыпить несчастного
страдальца. Поскольку от аутистов с высоким интеллектом польза явно была, то
решено было считать аутизм не болезнью, а особенностью высшей нервной
деятельности, и обучать таких детей в соответствии с их потребностями. Но если с
таким ребенком так и не удавалось наладить хоть какого-то общения и потому
содержимое его "скорлупы" оставалось недоступным, или из-за сниженного
интеллекта там и ценного содержимого-то не обнаруживалось, то этому бедолаге
ставили диагноз органического поражения головного мозга и старались от него
избавиться. Ровно такая же судьба ждала тяжелых олигофренов и детей с тяжелым
ДЦП и несохранным интеллектом. Физически здоровых дебилов и даунов жить
оставляли, но путь в обычные школы им был заказан, только в коррекционные или,
для мальчиков, в армейские, где в результате постоянной муштры из них могли
вылепить что-то полезное для общества.
Оказавшись на особом положении, Демлик был избавлен от необходимости посещать
детский сад, проведя все свое дошкольное детство под присмотром бабушки. Она же
и водила его в РДМЦ, где он бывал, пожалуй, даже почаще своих сверстников,
поскольку проходил обязательные для него занятия с психологом и логопедом, и,
как и все малолетние граждане Ренетии, не был избавлен от медицинских розог.
Собственно розги начались только с пятилетнего возраста, а до того его просто
шлепали рукой по ягодицам, положив на колени, но для такого малыша и это было
весьма чувствительно. Впрочем, Демлик на медиков был не в обиде. Здесь от него
не требовали ничего такого, что он категорически не мог сделать, а просто
указывали на неприемлемое в обществе поведение и помогали от него избавиться,
подкрепляя слова физическим воздействием, чтобы лучше запомнилось. И
действительно ведь запоминалось, пусть не всегда с первого раза, но что-то
откладывалось в его голове на уровне условных рефлексов, которым потом надо было
просто следовать без лишних размышлений. Требования эти были вполне разумны, ну
или, по крайней мере, Демлик считал их таковыми, помогали не слишком выделяться
среди других детей и позволили ему неплохо вписаться в его первый школьный
коллектив.
Без трудностей в начальной школе у Демлика не обошлось, особенно на первых
порах, когда надо было учиться писать прописи, а его непослушные пальцы
справлялись с этим с изрядным трудом. Но когда дело дошло до чтения и
математики, юный Ристону быстро выбился в отличники. К концу начальной школы он
даже вслух читал быстрее всех в классе, пусть и без выражения. С математикой
дела обстояли совсем здорово, и ему даже специально давали задачи посложнее тех,
что решал весь остальной класс. С устными предметами он тоже прекрасно
справлялся за счет своей великолепной памяти и нацеленности на учебу. Если
многим его одноклассникам доставалось прежде всего за лень, то Демлика никто не
смог бы обвинить ни в этом, ни в нехватке целеустремленности.
Близких друзей в школе он так и не завел, разве что приятелей. Ну да,
большинство из его одноклассников были знакомы еще с детского сада, и какой
резон им принимать в сложившуюся компанию нелюдимого чужака? Но намеренно его не
игнорировали, в общие игры принимали и даже не дразнили. Возможно потому, что в
классе хватало и других ребят с психическими особенностями и у каждого могли
найтись свои собственные слабые места.
Математикой, письмом и чтением школьные занятия отнюдь не ограничивались. Ребят
понемногу обучали музыке, рисованию и рукоделию, плюс еще был комплексный
предмет под названием природоведение, где их знакомили с началами самых разных
наук, присматриваясь, к чему у каждого из подопечных возникнет тяга. Помимо
математики, Демлик тогда заинтересовался генетикой, да настолько сильно, что
полез во взрослую энциклопедию и стал требовать от родителей покупать ему книги
по этой теме. В школе этот интерес, конечно, заметили, и участь Демлика была
решена. Высококвалифицированные генетики ценились в Ренетии очень высоко,
пожалуй, даже повыше практикующих медиков и уж точно выше ученых-теоретиков из
других отраслей знаний. Ребенок, способный серьезно заниматься генетикой, должен
был еще в средней школе получать специальную подготовку, вот только в первой
школе Демлика классов с биологической специализацией не было, надо было
переходить в другое учебное заведение. Ну, раз надо, значит, он перейдет.
Увы, именно в новой школе у Демлика и начались настоящие проблемы. Переходя
туда, мальчик надеялся, что его будут понимать, а может быть, ему даже удастся
завести там друзей, но эти будущие медики и биологи оказались все какие-то
дикие, никогда в жизни, похоже, даже и не встречавшиеся с аутистами! Как бы
корректно ни пытался вести себя Демлик, они быстро просекли, что он не такой,
как они, и принялись его всячески доставать. Во всяком случае, этим занималась
мужская часть коллектива, у девчонок была своя компания, и в мальчишечьи дела
они не лезли. Для начала Демлику придумали несколько унизительных прозвищ и
иначе уже к нему не обращались, во всяком случае, когда этого не слышали
учителя. Потом принялись подстраивать всякие мелкие пакости. Распознав его
неуклюжесть, ему ставили подножки, когда он выходил отвечать к доске, а потом
начинали дружно ржать, когда он растягивался на полу. У него тайком забирали
тетради и учебники и куда-то прятали, а один раз стащили и ранец, и ему
приходилось искать свои вещи по всей школе. Пару раз после уроков физкультуры он
обнаруживал завязанными в узел штанины своих форменных брюк и вынужден был
распутывать их под ехидные смешки. Всяким тычкам исподтишка он и счет потерял.
Его явно провоцировали на драку, но тут явно просчитались, поскольку Демлик еще
в младшей школе твердо усвоил, что ни в каких столкновениях шансов на победу у
него нет и потому все проблемы надо постараться решать миром. Но как же противно
было наблюдать наглые, ухмыляющиеся рожи его мучителей!
Видя, что жертва не отвечает и даже взрослым не жалуется, преследователи Демлика
распоясались совсем и как-то на перемене схватили его и запихнули в девчачий
туалет, подперев дверь с внешней стороны, чтобы не вырвался. К их несчастью они
позабыли про установленные в коридоре видеокамеры, и обо всем этом безобразии
стало тут же известно учителям. Вместо ближайшего урока состоялись разборки.
Зареванный Демлик сидел за своей партой, а вся остальная мальчишеская часть
класса выстроилась вдоль стены, и классная руководительница вместе с директором
орали на этих охламонов, выясняя роль каждого, и популярно объясняли им, что
такое аутизм и почему нельзя обижать его обладателей.
Школьным разносом проблемы гонителей Демлика, разумеется, не закончились, их
всех отправили в РДМЦ на внеплановые беседы с медицинскими психологами с
последующим прохождением корректирующих процедур. "Откорректировали" так, что на
следующий день некоторые из мальчишек даже не появились в школе, а остальным
было явно некомфортно сидеть. Повторно нарываться на подобное внушение не
хотелось никому, и потому Демлика теперь старательно обходили стороной, боясь
даже толкнуть ненароком.
Сидеть с Демликом за одной партой не захотел никто, да он никаких соседей особо
и не жаждал. О надеждах обрести друзей можно было позабыть, не трогают - и то
ладно. Так и учился он теперь рядом с другими, но не вместе.
Но время шло, и какие-то социальные контакты все же начали у него заводиться. Он
лучше всех в классе успевал по математике, а у некоторых ребят с этим предметом
были явные нелады, вплоть до получения неудовлетворительных оценок, что грозило
обвинением в лени с последующим визитом в РДМЦ. Поскольку Демлик на любых
контрольных быстро решал свой вариант и дальше маялся без дела, кое-кто стал
просить, чтобы он решил и их задачи тоже. Демлику это было нетрудно, и
некоторым, наиболее обходительным, он стал помогать. Ему в ответ тоже оказывали
знаки внимания, например, могли занять очередь в столовой к окошку раздачи. Это
было очень полезно, поскольку Демлик всегда терялся, попадая в эту толкотню. Еще
его брали в свои команды во время спортивных игр, хотя проку от него там было,
ну, вовсе никакого. Как бы то ни было, жить стало немного легче, и он больше не
сетовал на свою судьбу.
Со спортом, кстати, дела у него были швах. Ему никак не удавались упражнения,
где требовалась приличная координация движений, так что путь в гимнастику или в
единоборства ему был закрыт. Во время командных игр с мячом он мог лишь суетливо
метаться по спортплощадке и путаться в ногах у игроков противника. Если к нему
случайно попадал мяч, он тут же старался от него избавиться, но его пасы далеко
не всегда доходили до адресата. Поскольку всем хотелось атаковать, его постоянно
ставили в защиту, а первое время даже и в ворота, пока не обнаружили, что
вратарь из него тоже никакой. Медицинские рекомендации позволяли Демлику
заниматься плаванием, вот только плавать он не умел и не жаждал научиться. А
поскольку спортом в Ренетии хотя бы на любительском уровне обязаны были
заниматься все, то пришлось заняться бегом на длинные дистанции. Пока
одноклассники Демлика выполняли гимнастические упражнения, обучались борцовским
приемам, учились метать мяч или лазали по канату, он в одиночестве наматывал
круги по спортзалу, а в теплые дни - на школьном стадионе. Вот тут у него дела
шли неплохо из-за общей выносливости и склонности к долгой монотонной работе.
Только из-за этого ему и выводили положительные оценки по физкультуре.
Жизнь Демлика за пределами школы большинству его сверстников показалась бы
монотонной и неинтересной. Он всегда добирался до дома одной и той же дорогой,
не прибегая к услугам транспорта, хотя идти было далековато. Ну и наплевать, чем
лишний раз давиться там, рискуя наткнуться на чью-то недоброжелательность, лучше
подольше пройтись, а то и пробежаться, все равно же тренироваться надо, а зачем
для этого посещать легкоатлетическую секцию, когда бегать вполне можно и по
городу. Даже ранец за плечами ему не очень мешал. Вернувшись домой, надо съесть
приготовленный бабушкой обед, быстро приготовить домашние задания (а другие-то
бедолаги, говорят, сидят за ними часами!), отгулять положенное время на свежем
воздухе, совместив это с очередной пробежкой, поскольку играть его во дворе не
зовут, а больше там делать решительно нечего, и наконец, придя с прогулки, с
облегчением засесть за книги или за схемы хромосом.
Вечером вернутся домой родители, и ужинать они по традиции будут всей семьей.
Демлик для этого специально переоденется в домашнюю замызганную рубашку,
поскольку ест неопрятно и ничего не может тут с собой поделать, а выходную
одежду лучше не пачкать. Да что там, ему даже чай не доверяют разливать,
потому что обязательно промахнется и хоть немного, но прольет на стол! За ужином
его обязательно побалуют чем-то сладким, хотя это вредно для зубов, но хорошее
настроение важнее, а интенсивно работающему мозгу требуется много глюкозы. У
Демлика даже и жира лишнего нет, поскольку все избыточные калории сжигаются во
время бега и интенсивных умственных занятий. Отец за ужином иногда над ним
подшучивает. Раньше Демлик этих шуток не понимал и даже обижался, но теперь,
кажется, уже начинает отличать, когда с ним говорят не всерьез.
Приходит пора ложиться спать, и для этого у Демлика разработан целый ритуал,
которому он неизменно следует, не взирая на обстоятельства. Сперва выпить
стакан кефира, расстелить постель, потом туалет, вечерняя чистка зубов и,
наконец, заключительный проход по квартире из кухни в свою спальню. Здесь важно
не ошибиться и определенное количество раз коснуться затылком подвешенного на
стене кухонного шкафчика, потом постучать пальцами по серванту, кухонным дверям,
дверям в ванную комнату, вспомнить, какой завтра день недели, и соответствующее
число раз выглянуть из-за угла прихожей на светящийся в окне кухни уличный
фонарь, проверить запоры на входных дверях, зайти, наконец, в спальню, прижаться
спиной к углу платяного шкафа, ровно двенадцать раз помотаться из стороны в
сторону, неизменно возвращаясь в прежнее положение и ощущая ягодицами, затылком
и хребтом его твердость, потоптаться у своей кровати, обстучать пальцами рабочий
стол стену и книжные полки, и все это в темноте, на ощупь, включить на мгновение
настольную лампу, чтобы посмотреть, сколько точно времени, после чего выключить
ее и, наконец, с облегчением завалиться в кровать и закутаться в одеяло. Пока он
исполняет всю эту долгую церемонию, дневное напряжение уходит, мозг избавляется
от тревожных мыслей и начинает исполнять давно усвоенную программу, которая
должна закончиться засыпанием. Если все идет по плану, то и результат должен
оказаться запланированным, если же нет, то напряжение никуда не денется, и
придется еще долго маяться в постели, прежде чем удастся заснуть.
Когда Демлика будят поутру, он сваливается с кровати на пол на четвереньки и уже
в этом положении реально просыпается. Сразу вставать на ноги нельзя, поскольку
вестибулярный аппарат не сразу включается в работу и мальчика реально пошатывает
при ходьбе. Но вот, наконец, все пришло в норму, и можно приступать к исполнению
утреннего ритуала, включающего застилание постели, туалет, водные процедуры,
завтрак и одевание. Демлик снова бодр, уверен в себя и готов к учебному дню.
Хотя до школы добираться долго, он все равно заявится в класс раньше всех и
займет свое место за партой. Если его там вдруг нет, стало быть, точно заболел.
Простуды у него иногда случаются, тогда в школу можно не идти, а проводить все
свободное время за книгами. Отстать от школьной программы он не боится. При
его-то способностях можно быстро все наверстать.
Так и катилась его жизнь по наезженной дороге, пока однажды в классе ни появился
усыновленный мальчик-иностранец и все в ней ни перевернул...
Проблемы у Демлика начались с раннего детства. Он довольно поздно заговорил,
предпочитал возиться со своими игрушками и не всегда с первого раза реагировал,
когда к нему обращались. В три года на детской площадке он дичился сверстников и
обычно играл один, даже не пытаясь с кем-то подружиться. Еще он мог внезапно
вскочить, обежать песочницу и, как ни в чем не бывало, вернуться к прерванному
занятию. И хотя он ни к кому не приставал, другие дети заметно опасались его
странного поведения и в свои игры не приглашали.
Педиатрическая служба в Ренетии всегда славилась своей дотошностью и не упускала
из виду никаких особенностей поведения своих малолетних пациентов. Демлика
обследовали психиатры и вынесли вердикт о наличии у него аутистического
расстройства. К аутизму в Ренетии давно было особое отношение. Аутистичное
поведение здесь рассматривали как ореховую скорлупу, под которой может таиться
очень интересное содержимое, но чтобы явить его миру, скорлупу эту необходимо
вскрыть, чем, собственно, и занимались теперь работавшие с Демликом психологи. К
счастью, аутизм его оказался достаточно высокофункциональным, годам к пяти он
неплохо освоил речь и даже научился кое-как взаимодействовать со сверстниками и
незнакомыми взрослыми.
Первое же измерение интеллектуального коэффициента Демлика вызвало фурор. Сто
пятьдесят единиц! Это было исключительно много, и мальчика моментально взяли на
заметку как потенциального научного гения, что позволяло ему обучаться в самых
лучших школах по выбранным им самим программам. Разумеется, коррекция его
поведения отныне не должна была включать никакого медикаментозного
вмешательства, поскольку все известные в этой сфере лекарства, увы, угнетающе
воздействовали на умственные способности, вызывая как минимум седативный эффект.
Итак, Демлик попал в интеллектуальную элиту. Далеко не всем малолетним аутистам
так везло. Ренетские психиатры давно выяснили, что вылечить аутизм невозможно, в
то время как государственная идеология Ренетии ставила во главу угла обеспечение
физического и психического здоровья граждан страны. Если ребенка невозможно
излечить от тяжкого недуга, если из-за его заболевания обществу в дальнейшем не
будет от него никакой пользы, то милосерднее считалось усыпить несчастного
страдальца. Поскольку от аутистов с высоким интеллектом польза явно была, то
решено было считать аутизм не болезнью, а особенностью высшей нервной
деятельности, и обучать таких детей в соответствии с их потребностями. Но если с
таким ребенком так и не удавалось наладить хоть какого-то общения и потому
содержимое его "скорлупы" оставалось недоступным, или из-за сниженного
интеллекта там и ценного содержимого-то не обнаруживалось, то этому бедолаге
ставили диагноз органического поражения головного мозга и старались от него
избавиться. Ровно такая же судьба ждала тяжелых олигофренов и детей с тяжелым
ДЦП и несохранным интеллектом. Физически здоровых дебилов и даунов жить
оставляли, но путь в обычные школы им был заказан, только в коррекционные или,
для мальчиков, в армейские, где в результате постоянной муштры из них могли
вылепить что-то полезное для общества.
Оказавшись на особом положении, Демлик был избавлен от необходимости посещать
детский сад, проведя все свое дошкольное детство под присмотром бабушки. Она же
и водила его в РДМЦ, где он бывал, пожалуй, даже почаще своих сверстников,
поскольку проходил обязательные для него занятия с психологом и логопедом, и,
как и все малолетние граждане Ренетии, не был избавлен от медицинских розог.
Собственно розги начались только с пятилетнего возраста, а до того его просто
шлепали рукой по ягодицам, положив на колени, но для такого малыша и это было
весьма чувствительно. Впрочем, Демлик на медиков был не в обиде. Здесь от него
не требовали ничего такого, что он категорически не мог сделать, а просто
указывали на неприемлемое в обществе поведение и помогали от него избавиться,
подкрепляя слова физическим воздействием, чтобы лучше запомнилось. И
действительно ведь запоминалось, пусть не всегда с первого раза, но что-то
откладывалось в его голове на уровне условных рефлексов, которым потом надо было
просто следовать без лишних размышлений. Требования эти были вполне разумны, ну
или, по крайней мере, Демлик считал их таковыми, помогали не слишком выделяться
среди других детей и позволили ему неплохо вписаться в его первый школьный
коллектив.
Без трудностей в начальной школе у Демлика не обошлось, особенно на первых
порах, когда надо было учиться писать прописи, а его непослушные пальцы
справлялись с этим с изрядным трудом. Но когда дело дошло до чтения и
математики, юный Ристону быстро выбился в отличники. К концу начальной школы он
даже вслух читал быстрее всех в классе, пусть и без выражения. С математикой
дела обстояли совсем здорово, и ему даже специально давали задачи посложнее тех,
что решал весь остальной класс. С устными предметами он тоже прекрасно
справлялся за счет своей великолепной памяти и нацеленности на учебу. Если
многим его одноклассникам доставалось прежде всего за лень, то Демлика никто не
смог бы обвинить ни в этом, ни в нехватке целеустремленности.
Близких друзей в школе он так и не завел, разве что приятелей. Ну да,
большинство из его одноклассников были знакомы еще с детского сада, и какой
резон им принимать в сложившуюся компанию нелюдимого чужака? Но намеренно его не
игнорировали, в общие игры принимали и даже не дразнили. Возможно потому, что в
классе хватало и других ребят с психическими особенностями и у каждого могли
найтись свои собственные слабые места.
Математикой, письмом и чтением школьные занятия отнюдь не ограничивались. Ребят
понемногу обучали музыке, рисованию и рукоделию, плюс еще был комплексный
предмет под названием природоведение, где их знакомили с началами самых разных
наук, присматриваясь, к чему у каждого из подопечных возникнет тяга. Помимо
математики, Демлик тогда заинтересовался генетикой, да настолько сильно, что
полез во взрослую энциклопедию и стал требовать от родителей покупать ему книги
по этой теме. В школе этот интерес, конечно, заметили, и участь Демлика была
решена. Высококвалифицированные генетики ценились в Ренетии очень высоко,
пожалуй, даже повыше практикующих медиков и уж точно выше ученых-теоретиков из
других отраслей знаний. Ребенок, способный серьезно заниматься генетикой, должен
был еще в средней школе получать специальную подготовку, вот только в первой
школе Демлика классов с биологической специализацией не было, надо было
переходить в другое учебное заведение. Ну, раз надо, значит, он перейдет.
Увы, именно в новой школе у Демлика и начались настоящие проблемы. Переходя
туда, мальчик надеялся, что его будут понимать, а может быть, ему даже удастся
завести там друзей, но эти будущие медики и биологи оказались все какие-то
дикие, никогда в жизни, похоже, даже и не встречавшиеся с аутистами! Как бы
корректно ни пытался вести себя Демлик, они быстро просекли, что он не такой,
как они, и принялись его всячески доставать. Во всяком случае, этим занималась
мужская часть коллектива, у девчонок была своя компания, и в мальчишечьи дела
они не лезли. Для начала Демлику придумали несколько унизительных прозвищ и
иначе уже к нему не обращались, во всяком случае, когда этого не слышали
учителя. Потом принялись подстраивать всякие мелкие пакости. Распознав его
неуклюжесть, ему ставили подножки, когда он выходил отвечать к доске, а потом
начинали дружно ржать, когда он растягивался на полу. У него тайком забирали
тетради и учебники и куда-то прятали, а один раз стащили и ранец, и ему
приходилось искать свои вещи по всей школе. Пару раз после уроков физкультуры он
обнаруживал завязанными в узел штанины своих форменных брюк и вынужден был
распутывать их под ехидные смешки. Всяким тычкам исподтишка он и счет потерял.
Его явно провоцировали на драку, но тут явно просчитались, поскольку Демлик еще
в младшей школе твердо усвоил, что ни в каких столкновениях шансов на победу у
него нет и потому все проблемы надо постараться решать миром. Но как же противно
было наблюдать наглые, ухмыляющиеся рожи его мучителей!
Видя, что жертва не отвечает и даже взрослым не жалуется, преследователи Демлика
распоясались совсем и как-то на перемене схватили его и запихнули в девчачий
туалет, подперев дверь с внешней стороны, чтобы не вырвался. К их несчастью они
позабыли про установленные в коридоре видеокамеры, и обо всем этом безобразии
стало тут же известно учителям. Вместо ближайшего урока состоялись разборки.
Зареванный Демлик сидел за своей партой, а вся остальная мальчишеская часть
класса выстроилась вдоль стены, и классная руководительница вместе с директором
орали на этих охламонов, выясняя роль каждого, и популярно объясняли им, что
такое аутизм и почему нельзя обижать его обладателей.
Школьным разносом проблемы гонителей Демлика, разумеется, не закончились, их
всех отправили в РДМЦ на внеплановые беседы с медицинскими психологами с
последующим прохождением корректирующих процедур. "Откорректировали" так, что на
следующий день некоторые из мальчишек даже не появились в школе, а остальным
было явно некомфортно сидеть. Повторно нарываться на подобное внушение не
хотелось никому, и потому Демлика теперь старательно обходили стороной, боясь
даже толкнуть ненароком.
Сидеть с Демликом за одной партой не захотел никто, да он никаких соседей особо
и не жаждал. О надеждах обрести друзей можно было позабыть, не трогают - и то
ладно. Так и учился он теперь рядом с другими, но не вместе.
Но время шло, и какие-то социальные контакты все же начали у него заводиться. Он
лучше всех в классе успевал по математике, а у некоторых ребят с этим предметом
были явные нелады, вплоть до получения неудовлетворительных оценок, что грозило
обвинением в лени с последующим визитом в РДМЦ. Поскольку Демлик на любых
контрольных быстро решал свой вариант и дальше маялся без дела, кое-кто стал
просить, чтобы он решил и их задачи тоже. Демлику это было нетрудно, и
некоторым, наиболее обходительным, он стал помогать. Ему в ответ тоже оказывали
знаки внимания, например, могли занять очередь в столовой к окошку раздачи. Это
было очень полезно, поскольку Демлик всегда терялся, попадая в эту толкотню. Еще
его брали в свои команды во время спортивных игр, хотя проку от него там было,
ну, вовсе никакого. Как бы то ни было, жить стало немного легче, и он больше не
сетовал на свою судьбу.
Со спортом, кстати, дела у него были швах. Ему никак не удавались упражнения,
где требовалась приличная координация движений, так что путь в гимнастику или в
единоборства ему был закрыт. Во время командных игр с мячом он мог лишь суетливо
метаться по спортплощадке и путаться в ногах у игроков противника. Если к нему
случайно попадал мяч, он тут же старался от него избавиться, но его пасы далеко
не всегда доходили до адресата. Поскольку всем хотелось атаковать, его постоянно
ставили в защиту, а первое время даже и в ворота, пока не обнаружили, что
вратарь из него тоже никакой. Медицинские рекомендации позволяли Демлику
заниматься плаванием, вот только плавать он не умел и не жаждал научиться. А
поскольку спортом в Ренетии хотя бы на любительском уровне обязаны были
заниматься все, то пришлось заняться бегом на длинные дистанции. Пока
одноклассники Демлика выполняли гимнастические упражнения, обучались борцовским
приемам, учились метать мяч или лазали по канату, он в одиночестве наматывал
круги по спортзалу, а в теплые дни - на школьном стадионе. Вот тут у него дела
шли неплохо из-за общей выносливости и склонности к долгой монотонной работе.
Только из-за этого ему и выводили положительные оценки по физкультуре.
Жизнь Демлика за пределами школы большинству его сверстников показалась бы
монотонной и неинтересной. Он всегда добирался до дома одной и той же дорогой,
не прибегая к услугам транспорта, хотя идти было далековато. Ну и наплевать, чем
лишний раз давиться там, рискуя наткнуться на чью-то недоброжелательность, лучше
подольше пройтись, а то и пробежаться, все равно же тренироваться надо, а зачем
для этого посещать легкоатлетическую секцию, когда бегать вполне можно и по
городу. Даже ранец за плечами ему не очень мешал. Вернувшись домой, надо съесть
приготовленный бабушкой обед, быстро приготовить домашние задания (а другие-то
бедолаги, говорят, сидят за ними часами!), отгулять положенное время на свежем
воздухе, совместив это с очередной пробежкой, поскольку играть его во дворе не
зовут, а больше там делать решительно нечего, и наконец, придя с прогулки, с
облегчением засесть за книги или за схемы хромосом.
Вечером вернутся домой родители, и ужинать они по традиции будут всей семьей.
Демлик для этого специально переоденется в домашнюю замызганную рубашку,
поскольку ест неопрятно и ничего не может тут с собой поделать, а выходную
одежду лучше не пачкать. Да что там, ему даже чай не доверяют разливать,
потому что обязательно промахнется и хоть немного, но прольет на стол! За ужином
его обязательно побалуют чем-то сладким, хотя это вредно для зубов, но хорошее
настроение важнее, а интенсивно работающему мозгу требуется много глюкозы. У
Демлика даже и жира лишнего нет, поскольку все избыточные калории сжигаются во
время бега и интенсивных умственных занятий. Отец за ужином иногда над ним
подшучивает. Раньше Демлик этих шуток не понимал и даже обижался, но теперь,
кажется, уже начинает отличать, когда с ним говорят не всерьез.
Приходит пора ложиться спать, и для этого у Демлика разработан целый ритуал,
которому он неизменно следует, не взирая на обстоятельства. Сперва выпить
стакан кефира, расстелить постель, потом туалет, вечерняя чистка зубов и,
наконец, заключительный проход по квартире из кухни в свою спальню. Здесь важно
не ошибиться и определенное количество раз коснуться затылком подвешенного на
стене кухонного шкафчика, потом постучать пальцами по серванту, кухонным дверям,
дверям в ванную комнату, вспомнить, какой завтра день недели, и соответствующее
число раз выглянуть из-за угла прихожей на светящийся в окне кухни уличный
фонарь, проверить запоры на входных дверях, зайти, наконец, в спальню, прижаться
спиной к углу платяного шкафа, ровно двенадцать раз помотаться из стороны в
сторону, неизменно возвращаясь в прежнее положение и ощущая ягодицами, затылком
и хребтом его твердость, потоптаться у своей кровати, обстучать пальцами рабочий
стол стену и книжные полки, и все это в темноте, на ощупь, включить на мгновение
настольную лампу, чтобы посмотреть, сколько точно времени, после чего выключить
ее и, наконец, с облегчением завалиться в кровать и закутаться в одеяло. Пока он
исполняет всю эту долгую церемонию, дневное напряжение уходит, мозг избавляется
от тревожных мыслей и начинает исполнять давно усвоенную программу, которая
должна закончиться засыпанием. Если все идет по плану, то и результат должен
оказаться запланированным, если же нет, то напряжение никуда не денется, и
придется еще долго маяться в постели, прежде чем удастся заснуть.
Когда Демлика будят поутру, он сваливается с кровати на пол на четвереньки и уже
в этом положении реально просыпается. Сразу вставать на ноги нельзя, поскольку
вестибулярный аппарат не сразу включается в работу и мальчика реально пошатывает
при ходьбе. Но вот, наконец, все пришло в норму, и можно приступать к исполнению
утреннего ритуала, включающего застилание постели, туалет, водные процедуры,
завтрак и одевание. Демлик снова бодр, уверен в себя и готов к учебному дню.
Хотя до школы добираться долго, он все равно заявится в класс раньше всех и
займет свое место за партой. Если его там вдруг нет, стало быть, точно заболел.
Простуды у него иногда случаются, тогда в школу можно не идти, а проводить все
свободное время за книгами. Отстать от школьной программы он не боится. При
его-то способностях можно быстро все наверстать.
Так и катилась его жизнь по наезженной дороге, пока однажды в классе ни появился
усыновленный мальчик-иностранец и все в ней ни перевернул...